Нет на свете народа, который не знал бы песен. Ночная тревога оказалась ложной. Изрядно пошумев и посветив нам в лицо фонариками, невоспитанные гости угостили нас печеньем и вскоре мирно захрапели на соседних топчанах. Хозяйственный папаша Жао не преминул посчитать нам наутро и стоимость вчерашней ча-сумы, и стоимость койки, как в лучших хостелах Пекина, но мы на него не в обиде.
Ostrov
Тибетский дом среди полей сжатого ячменя Тропа уходила краем распадка, вдоль полей сжатого ячменя, среди которых, как корабли в море, плыли к небу высокие дома тибетцев. Где-то впереди по курсу на несколько сот метров по склону раскинулась деревня Тумба, а ещё дальше в ущелье тек Салуин, по которому мы уже начали скучать. От высоты Гуми, 3600м мы предполагали плавно спуститься уровню реки, 2150 м, и тропа, пусть и с нагруженными велосипедами, обещала стать приятной прогулкой.
Sasha
Вид на деревню Тумба Однако тропа упрямо отказывалась спускаться вниз. Она продолжала карабкаться вдоль склона, становясь все более неровной. Перетаскивать несколько десятков килограммов велосипедного веса через валуны – развлечение для сильных духом, а меня все ещё трепали классические симптомы горной болезни – тяжелая одышка, голова, как чугунный колокол, страшная вялость. Будто тебя враз состарили на 50 лет, выкачали жизненную силу. Никогда не было проблем с высотой, а тут такая напасть. Сашка разгружает меня максимально, и нужно двигаться – с каждой сотней метров спуска должно становиться легче. Но спуска все нет. В какой-то момент просто ложусь на каменную осыпь и выключаюсь на пару часов.
Nata
Наташа спит на тропе После сна чувствую себя намного лучше, до Тумбы рукой подать, и тут мы приходим к развилке. Хорошая торная тропа уходит в гору, к верхнему уровню деревни, осыпная и неуверенная – спускается вниз, где тоже есть дома. Организм и логика бурно голосуют за нижнюю, и мы катим вниз. У первого нижнего домика нам встречается мужчина, который уверенно показывает на самую верхнюю из опоясывающих склон троп. «Тропа к мосту? Вон та, самая верхняя?? Может быть, все-таки та, что пониже?» Нет. Разумеется, самая верхняя. На глаз до неё метров 300 по вертикали. Чорт.
Милейший мужичок уже впрягся помогать вталкивать велосипеды по крутому склону – так и бегал по очереди, то мне поможет, то Сашке. Метров через 50, однако, случился у него дом родной. Нас ждал в нем кров и ужин.
Cha-suma
Острый соус в березовой колоде и масляный чай (ча-сума) 
Bulki
Топ-10 тибетской кухни: гречневые булочки на пару Непросто было убедить гостеприимных тибетцев разрешить нам ночевать на крыше. В каждом доме непременно несут перины, стелют лавки, дивятся компактным спальникам. Но оно того стоило. Мы проснулись на молочном рассвете и долго не могли понять спросонья, что случилось с миром. Мир звучал. Мелодия раздавалась сверху, уходила в полифонию, подхватывалась снизу. Монотонная, с плавными переходами. Голоса затихали, и снова возникала нота, теперь уже где-то внизу, и подхватывалась невидимыми верхними певцами. В сумерках склоны деревни были неразличимы, и над поющим миром сияла снегами вершина с нежным грузинским именем Цангеладзе.
Senoval
Наше гнездо на крыше многоярусного дома Загадка разрешилась уже при свете дня. Деревня вспахивала убранные поля. Десятки землепашцев вывели яков на свои полочки-огороды, от низа до самого верха и деревянными плугами, полосу за полосой, распахивали стерню. И пели, сливаясь в единый сложный хор с другими пахарями, соседями по вертикальному миру.
Plough
Яки распахивают огороды в деревне Тумба 
Yak
Пахари по-прежнему используют деревянные плуги