Туда, где кончается радуга

        Все как предсказывали карты и снимки: асфальтовая дорога уходит в сторону границы ТАР, мы выпрыгиваем из последнего дружелюбного грузовичка, забрасываем за спину рюкзаки и уходим на рыжие равнины. Высота – больше четырех тысяч метров. До самого горизонта – на расстоянии десятков километров друг от друга – раскиданы редкие пятнышки жилья: многие кочевники проводят самые холодные месяцы на постоянном месте, в домах. Однако, рядом с каждым почти домом – уже знакомая нам синяя палатка. Кажется, тибетцы действительно оценили их по достоинству.


        Кочевники – люди богатые. Каждый сданный на мясо як (их мясо высоко ценится и охотно покупается китайскими комбинатами) приносит около 3 тысяч юаней (в стране, где можно отлично позавтракать за 7, это большие деньги). А яков у всякого уважающего себя кочевого семейства – по нескольку сотен. На эти деньги кочевники строят красивые монастыри и хорошие дороги. Дороги нужны – плато в этих краях сильно заболочено, по мягким кочкам отлично проходит скот, но блестящие хромом мотоциклы, гордость и отрада лихих тибетских наездников 21 века – глохнут и вязнут.

Всадник Чангтанга

        На очередном повороте на нас с бешеным лаем выкатываются мохнатые черные шары. Тибетские мастифы! Парализованные, мы можем только взять наизготовку единственную нашу треккинговую палку и ждать развязки. Со свистом пролетает камень, за ним второй – лихая разбойница в тельняшке на бегу подхватывает с земли камешки, раскручивает их пращой и метко выпускает в сторону собак, уже сверкающих пятками куда-то в холмы.

Вязаные из шерсти яков пращи издревле используются кочевниками Амдо.

Наша прекрасная спасительница

Тибетский мастиф, ещё одна гордость кочевников Чангтанга, легендарная и древняя порода, грозный защитник и надежный помощник пастуха. С незапамятных времен эти собаки охраняют тибетские монастыри и гоняют яков на горных пастбищах. Говорят, белое пятно на груди – это знак храброго сердца, а светлые пятнышки над глазами – это ещё одна пара глаз, способная разглядеть добрые и дурные намерения человека.

        Спасенных уводят в синюю палатку отпаивать чаем. Милая бабушка! Как же мы соскучились по домашней ча-суме, предложенной от чистого сердца, по открытой улыбке! Слаще всех деликатесов стало для нас твое прогорклое ячье масло, бальзамом ложилось оно на опечаленные Лхасой сердца. Мы шли сюда в поисках другого Тибета, пытаясь вернуться в прошлое; в поисках людей, продолжающих упрямо двигаться из года в год за своими стадами, жить в шерстяных шатрах среди заснеженных гор и строить монастыри. А нашли твою уютную каркасную палатку, новенькие минивэны и мотоциклы у забора. И поняли: бывает и так, что внешние атрибуты Большого мира мало меняют суть. Вас никто не покупал на эти блага. С легким сердцем отдадите вы их, чтобы совершить паломничество в по-прежнему священную для вас Лхасу, легкой поступью уйдете на перевалы за своими стадами. Очень хочется в это верить.

Попробуйте догадаться о предназначении и происхождении этого живописного забора?

        Мы воспряли духом и с новыми силами отправились дальше. За перевалом, за стойбищами с синими палатками и традиционными чёрными шатрами и их обитателями, у которых мы предполагаем задержаться подольше, нас, возможно, ждет разрешение старой загадки, мучавшей Сашу со времен его первой экспедиции в Тибет в 2003 году.

        …Из-за дальнего хребта с крейсерской скоростью, как это бывает только высоко в горах, надвинулись тяжелые синие тучи, задул пронзительный ветер, остро встал вопрос о ближайшей палатке. Ближайшей, увы, получалась только наша, экспедиционная. Пригодной для питья воды вокруг не наблюдалось, вставать на сухую ночевку очень не хотелось, и перспективы маячили мрачные. Откуда ни возьмись (как положено по законам жанра) на пустынной грунтовке позади нас появился белый джип. Не успели мы обрадоваться, как углядели на его крыше многообещающую красно-синюю мигалку. Час от часу не легче … Услужливая память рисует картинки совсем недавнего прошлого, хотя здесь-то мы абсолютно легальны. Уронив уже поднятую в международном жесте руку, мы на всякий случай сходим с дороги.
Поравнявшись с нами, джип распахивает все двери, из них выглядывают лукавые тибетские лица над строгими китайскими погонами.
        – Залезайте, сейчас ливанет! До Римы подбросим. (Рима была единственным пунктом, известным генштабовской карте на этой бескрайней равнине, километрах в 8 от нас).
На лобовом стекле полицейского джипа обнаруживаются портреты Кармапы и буддийских святых.         Неожиданно.
        - Вы куда идете-то?
        - К озеру, – удачно отвечает Сашка.
         Путь нашего трека действительно лежит через красивое круглое озеро в чаше между холмов.
        - Аа! – понимающе и уважительно кивают головами. – Так вы в Аюн! Сегодня не дойдете, и дождь. Оставайтесь у нас, в Риме.
        Так мы узнаем, что на озере есть монастырь, и вокруг него проходит древний путь коры. Узнаем также, что на Чангтанге полицейским не обязательно быть убежденными атеистами и неприятными людьми.

Жительница Рима-цун

        Не зря дороги ведут в Риму – это маленький мозговой центр местной кочевой цивилизации. Здесь в одном (и единственном – пока) дворе соседствуют саманные гёмпа, полиция и администрация; люди с дальних кочевий приезжают решать деловые и духовные вопросы.

Щедрый банкет.

        В гёмпе нас ждали накрытые столы. Ни к религии, ни к нам пиршество отношения не имело: полицейские, пастухи, монахи собрались вместе по поводу приезда уважаемых земляков. Здесь можно было наблюдать удивительное смешение: блюда кочевой кухни запивались китайскими напитками, под старыми тханками беседовали китаец из администрации и ученый лама, полицейские заботливо подливали ча-суму в кружки лаоваев (нас, то есть). Может, это он и есть, модный нынче «диалог культур», которого так и не состоялось в другом многострадальном Тибете?

Главная праздничная еда на Чангтанге – мясо, во всех видах: вареное, вяленое, сушеное.

 
        На ночь нас определили в одну из свежепостроенных бетонных коробок, в три унылых ряда возведенных в Риме. Негоже центру состоять из одного двора. Пока в них не спешат заселяться. С крыши текло, пахло сыростью и известкой, эхо гулко разносило звук падающих капель. Захотят ли люди Чангтанга променять свои тучные стада и уютные палатки на бездушный бетон? Или, может, дома построили для будущих переселенцев из Нижнего мира?

Нашему аскетичному помощнику из Римы очень понравилась конструкция станкового рюкзака.

(c) Наталья Белова
Экспедиция проходит в рамках
проекта "Шаг в сторону". Сайт проекта >>

;